Чарльз Буковски ПРИНЕСИ МНЕ ЛЮБОВЬ Гарри спустился по ступенькам и вошел в сад. Там гуляли больные. Ему сказали, что там же и его жена, Глория. Он увидел ее одну, за столом. Обойдя ее, он подошел незаметно, сбоку. Обогнул стол и сел напротив. Глория сидела очень прямо и была очень бледна. Она смотрела на него и не узнавала. Наконец узнала. - Ты кондуктор? - спросила она. - Какой кондуктор? - Правдоподобный кондуктор? - Нет. Она была бледна, глаза ее были бледные. Бледно-голубые. - Как ты себя чувствуешь, Глория? Железный стол, выкрашенный белым. Он простоит века. Посередине - маленькая ваза с цветами, увядшие мертвые бутоны свисают с печально поникших стеблей. - Ты блядун, Гарри. Ты блядей трахаешь. - Это неправда, Глория. - Они отсасывают тебе? А, член-то тебе сосут? - Я хотел приехать с твоей мамой, Глория, но у нее грипп. - Вечно с этой старой крысой что-нибудь не так... Ты кондуктор? Другие пациенты сидели за столиками, стояли под деревьями или лежали на полянке. Они молчали и не шевелились. - Как тут кормят, Глория? Ты познакомилась с кем-нибудь? - Отвратительно. Нет. Блядун. - Хочешь что-нибудь почитать? Что тебе привезти? Глория не ответила. Она подняла левую руку, посмотрела на нее, сжала кулак и сильно ударила себя прямо по носу. Гарри вскочил и схватил ее за руки. Глория, я умоляю! Она заплакала: - Почему ты не принес мне шоколад? - Глория, ты говорила, что терпеть не можешь шоколад. Слезы текли из нее ручьями. - Я могу терпеть шоколад! Я люблю шоколад! - Пожалуйста, не плачь, Глория... Я принесу тебе шоколад, и все, что ты хочешь... Послушай, я снял номер в мотеле в двух кварталах отсюда, просто чтобы быть рядом с тобой. Ее бледные глаза широко раскрылись. - Комната в мотеле? Да ты там с блядью какой-нибудь! Вы с ней смотрите порно, а на потолке - огромное зеркало. - Два дня я буду рядом с тобой, Глория, - ласково сказал Гарри. - Я принесу, все что ты захочешь. - Ну так принеси мне любовь, - закричала она. - Какого же черта ты не принесешь мне любовь? Больные обернулись. - Глория, поверь мне, никто так не любит тебя, как я. - Ты хочешь принести мне шоколад? Ну так намажь им свою задницу! Гарри достал из бумажника карточку. Карточка отеля. - Вот, возьми, пока не забыл. Тут разрешают звонить? Позвони мне, если тебе чего-нибудь захочется. Глория промолчала. Она взяла карту и свернула ее в несколько раз. Потом наклонилась, сняла туфлю, положила в нее карту и надела обратно. Гарри увидел, что к ним приближается доктор Дженсен. Доктор Дженсен улыбался и бормотал: "Так, так, так..." - Здравствуйте, доктор Дженсен, - тихо проговорила Глория. - Можно мне присесть? - спросил доктор. - Да, конечно, - сказала Глория. Доктор был массивен. Полон тяжести, ответственности и авторитета. Его брови казалась густыми и тяжелыми. Они и были густыми и тяжелыми. Будто хотели соскользнуть в мокрый круглый рот и там изчезнуть, но положение не позволяло. Доктор посмотрел на Глорию. Доктор посмотрел на Гарри. "Так, так, так,сказал он. - Я доволен, - наши дела идут очень хорошо..." - Да, да, доктор Дженсен, я только что рассказывала Гарри, что у меня появилась уверенность в себе, и что мне очень помогли ваши советы и занятия в группе. Почти прошла моя необоснованная злоба, беспричинная меланхолия и пагубная жалость к себе самой. Глория сидела, сложив руки на коленях и улыбалась. Доктор улыбнулся Гарри: - Глория удивительно быстро поправляется. - Да,- сказал Гарри. - Я заметил. - Я думаю, что еще совсем немного, и Глория сможет вернуться домой, Гарри. - Доктор, - спросила Глория. - Можно сигарету? - Да, конечно,- сказал доктор, вытащил пачку каких-то экзотических сигарет и протянул Глории. Глория взяла сигарету - доктор достал позолоченную зажигалку и извлек из нее пламя. Глория затянулась, выпустила дым... - У вас красивые руки, доктор Дженсен, - сказала она. - Ну, спасибо, дорогая моя. - И доброта, что спасает, доброта, что исцеляет... - Стараемся как можем, в наши-то годы... - кротко сказал доктор Дженсен. А теперь, если не возражаете, я поговорю с другими пациентами. Он резво поднялся со стула и направился к столу, где еще одна женщина навещала еще одного мужчину. Глория уставилась на Гарри: - Жирный мудак! Жрет дерьмо медсестер на завтрак... - Глория, было очень приятно повидать тебя, но я утомился в дороге и хочу отдохнуть. По-моему, доктор прав. Я заметил некоторое улучшение. Она захохотала, но смех ее был вовсе не безмятежный, а какой-то наигранный. Будто выученная роль. - Никакого улучшения нет, наоборот, произошло ухудшение... - Это не так, Глория. - Я тут пациент, а не ты, Рыбья Башка. Я лучше всех ставлю диагноз. - Что значит "Рыбья Башка"? -Тебе никто не говорил, что твоя башка похожа на рыбью? - Нет. - Когда будешь бриться, посмотри повнимательнее. И смотри не отрежь себе жабры. - Ну, все, я ухожу... но завтра я опять приду к тебе. - В следующий раз приведи кондуктора. - Может тебе все-таки принести чего-нибудь? - Ты идешь в свой номер, чтобы трахнуть там какую-нибудь блядь! - Может быть, тебе принести номер "Нью-Йорк"? Ты же любишь "Нью-Йорк"... - Затолкай "Нью-Йорк" себе в задницу, Рыбья Башка . И "Тайм" вместе с ним! Гарри потянулся к ней и сжал руку, которой она била себя по носу: - Контролируй себя, постарайся. Ты скоро поправишься... Глория будто и не слышала его. Гарри медленно встал, повернулся и направился к ступенькам. Поднявшись по лестнице, он повернулся и слегка помахал Глории. Она даже не пошевелилась. Они лежали в темноте, все шло хорошо, и вдруг зазвонил телефон. Гарри продолжал, но телефон тоже продолжал. Это очень мешало. Вскоре у него обмяк член. - Дерьмо, - сказал он и поднялся. Потом включил свет и схватил трубку. - Алло? Это была Глория. -Ты там блядь какую-то трахаешь! - Глория, почему тебе разрешают звонить так поздно? Они тебе, что, снотворного не могли дать? - Что это ты так долго не подходил? - Ты когда-нибудь сидела на горшке? Вот я как раз сидел на горшке, а тут ты вдруг... - Да уж... распрощаешься со мной, тогда и закончишь? - Глория, вот до чего тебя, черт побери, острая паранойя довела.. - Моя паранойя всегда была глашатаем истины, Рыбья Башка... - Слушай, ты вообще ничего не соображаешь. Поспи хоть немного. Завтра я к тебе приеду. - Ладно, Рыбья Башка, иди к своей БЛЯДИ! Глория повесила трубку. Нэн в пижаме сидела на краю кровати, на ночном столике - вода и бутылка виски. Она закурила сигарету и положила ногу на ногу. - Ну, - спросила она, - как твоя женушка? Гарри сделал глоток и сел рядом. - Прости, Нэн... - Простить кого и за что? Ее, себя или кого? Гарри проглотил виски. - Давай, черт побери, не будем мыльную оперу из этого делать... - Правда? А что ты хочешь из этого делать? Так, на сене покувыркаться? Может быть, попробуешь кончить? Или ты хочешь пойти в ванную и освежиться? Гарри посмотрел на Нэн. - Черт побери, хватит умничать. Ты прекрасно знала, что тебя ждет. Ты сама захотела пойти ко мне! - Потому что знала, что если не пойду, ты приведешь какую-нибудь блядь! - Дерьмо! - сказал Гарри. - Опять это слово. - Какое слово? Какое слово? - Нэн опрокинула стакан и бросила его об стену. Гарри подошел, взял стакан, наполнил его, протянул Нэн, потом налил себе. Нэн посмотрела в стакан, сделала глоток и поставила стакан на столик. - Я позвоню ей и все расскажу! - Расскажешь, черт побери! Она больная! - Это ты, сукин сын, больной! Снова зазвонил телефон. Он стоял на полу посередине комнаты - там, где его оставил Гарри. Оба вскочили с кровати и бросились к телефону. Они достигли его во время второго звонка и схватили трубку за разные концы. Они катались по ковру, тяжело дыша, и чудовищное сплетение туловищ, рук и ног отражалось в огромном, во весь потолок, зеркале.